Для религиозного сознания ясно, что должна быть создана космическая возможность спасения; человечество должно оплодотвориться
божественной благодатью: в мире должен совершиться божественный акт искупления, победы над грехом, источником рабства, победы, по силе своей равной размерам содеянного преступления.
Быть может, более соответствует его высокому религиозному духу такая мысль: воскресение мертвых есть акт богочеловеческий, требующий соединения
божественной благодати и человеческого действия, и, признавая вполне божественную сторону воскрешения, человек должен проявить в нем участие своим встречным усилием, собственным стремлением к воскрешению.
Неточные совпадения
Благодать не есть действующая извне сила,
благодать есть обнаружение
божественного в человеке.
Но для мистики
благодать есть обнаружение из глубины, из первооснов
божественного начала в человеке.
То, что теологи называют
благодатью, сопоставляя ее с человеческой свободой, есть действие в человеке
божественной свободы.
Это противопоставление означало объективизацию
благодати и понимания ее, как действующую извне
божественную необходимость.
Возвещая вам, преподобные отцы и пречестные матери, о таковом Божием произволении, велегласно в радости и
Божественном веселии глаголем: «Явися
благодать Божия спасительная всем человеком!..» — и с тем вместе просим, молим и братолюбно советуем прияти преосвященного архиепископа кир Антония и ему во всех духовных делах повиноваться.
Духа при Благовещении: имеем ли мы здесь исключительное изобилие
благодати для бессменного зачатия
Божественного Сына или же [Так в загадочном дерзновении своем утверждает А. Н. Шмидт.] некий образ боговоплощения?
«Тот, кто мудро познал, как надо любить (έ ρφν) Бога, который превыше слова и знания и всяческого отношения в каком бы то ни было смысле и свободен от природы (έζηρμένου και φύσεως), кто оставит все чувственное и мыслимое, всякое время и вечность (αιώνα) и место, и вполне освободится наконец от всякой действенности (ενεργείας), возбуждаемой чувствами, или словом, или умом, тот достигнет несказанным и непостижимым образом
божественной сладости, превосходящей слово и ум; этот путь и слово ведомы только подающему таковую
благодать Богу и удостоившимся ее получить от Бога, здесь не привносится ничего природного или книжного, раз уже все, что может быть сказано или познано, совершенно преодолено и покрыто молчанием» [Migne, 91. col. 1153 (Ambiguorum liber), ό δε θεός απλώς και αορίστως υπέρ πάντα τα οντά εστί, τα περιέχοντα τε καί περιεχόμενα… αρά σωφρόνως ό διαγνούς πώς έρ^ν του θεού δει, του υπέρ λόγον καί γνώσιν και πάσης απλώς της οιασδήποτε παντάπασι σχέσεως, έζηρημένου και φύσεως, πάντα τα αίσθητά καί νοητά καί πάντα χρόνον και αιώνα καί τόπον ασχέτως παρελεύσεται καί πάσης τελευταϊον όλης της Kai αϊσθησιν και λόγον καί νουν ενεργείας εαυτόν ύπερφυώς απογυμνώσας ά'ρ'ρήτως τε καί αγνώστως της υπέρ λόγον καί νουν θείας τερπνότητος έπιτεύξεται, καθ' δν οϊδε τρόπον τε καί λόγον ό την τοιαύτην δωρούμενος χάριν θεός καί οίταύτην παρά θεοΰ λαβείν αξιωθέντες, οϋκετ ουδέν φυσικόν ή γραπτόν έαυτφ συνεπικομιζόμενος, πάντων αύτφ των λεχθήναι ή γνωσθήναι δυναμένων παντελώς ύπερβαθέντων καί κατασιγασθέντων.].
Она причастна ей, как София, как любовь Любви, однако причастна не по существу своему, но по
благодати Любви, — по воздействию «энергии»
божественной, но не по «усии» (οισία) [Сущность (греч.).
Миротворение есть акт
божественного всемогущества и вместе любви-смирения. Мир создан ради человека и в человеке, который по предназначению своему есть deus creatus, «бог по
благодати». Бог породил в бесчувственно хладном ничто род сынов Божиих, призванных стать богами, — но не по хищению, которым обольстил человека змей, а по
благодати сыновнего послушания.
Только вера и любовь открывают сердце воздействию
благодати, приобщающей человека к жизни
божественной.
Все теологические доктрины о
благодати означали лишь формулировки истины о богочеловечности человека, о внутреннем действии
божественного на человеческое.
Вопросу о различении добра и зла и о происхождении добра и зла предшествует более первичный вопрос об отношении Бога и человека,
Божественной свободы и человеческой свободы, или
благодати и свободы.
И то, что теология называет действием
благодати на человеческую душу, есть пробуждение ее глубины, воспоминание о
Божественном источнике жизни.
Совесть же, совершающая оценку и произносящая суждения, должна быть свободна от всего вне ее находящегося, внешнего для нее, т. е. она подвергается лишь действию Божьей
благодати, послушна лишь воспоминанию о горнем
божественном мире.
Нравственное сознание, формулирующее законы и нормы, сталкивается не только с инстинктом, с подсознательным, с древней природой, но и с
благодатью, с сверхсознанием, с
божественным.
Только поэтому Лютер, признававший человеческую природу совершенно уничтоженной грехом, разум порождением дьявола и возлагавший все исключительно на
благодать, мог породить германскую идеалистическую метафизику, Фихте, Гегеля, Шеллинга, у которых разум стал
божественным, человек органом
божественного процесса.
Второй евангельский завет Бога и человека имеет прямое отношение лишь к искуплению греха через
божественную любовь и
благодать.